Отдел 15-К - Страница 28

К оглавлению

— Каким дядькой? — немедленно спросил Герман — Что за дядька?

— Высокий такой — мальчишка засопел — Кучерявый, в шляпе смешной.

— Так кучерявый или в шляпе? — Карась выпустил струйку табачного дыма — Это как?

— Вот так — мальчишка вздохнул — Волосы у него до плеч, черные, как гудрон и шляпа как у цыгана.

— А что за кукла? — вклинился в разговор Колька.

— Смешная, на ниточках. Человечек в колпаке, таком странном, рогатом, и весь в ромбиках.

— Арлекин что ли? — уточнил Герман.

— А я знаю, как его зовут? — фыркнул Ржавый — Она мне про него, про дядьку этого, позавчера рассказала. А её с ним Ксюха познакомила, та что тоже пропала.

— Была такая, верно, пропала — подтвердил Карась — Она не из этого подвала была.

— Ну да, Ксюха на 'Сортировочной' гужевалась — Ржавый снова поежился — Марюта мне сказала, что дядька сильно добрый, обещал ей куклу такую подарить, если она снова придет.

— Педофил? — предположил Колька — Тогда это не наш профиль, это надо Петровке информацию сливать, да и все.

— Не надо никакой Петровки — нехорошо улыбнулся Карась — Мы с этим кучерявым сами поговорим о жизни и о судьбе. Наш вокзал, наше право.

— Ты дальше рассказывай, парень — попросил Ржавого Герман — Что было после? Ты же с Марютой пошел?

— Ясное дело — Ржавый почесал щеку — Не верю я, что за так куклы дарят, а дядьки… Они разные бывают.

— И? — настойчиво подтолкнул мальчику Герман.

— Дал он ей куклу — хмуро ответил Ржавый — И когда Марюта ее взяла, она как‑то… Как неживая стала. Ну, я не знаю, как объяснить даже… Застыла на месте, кукла эта в руке у нее висит. А этот‑то, в шляпе пальцами щелкнул и пошел, а Марютка за ним.

— И? — Карась выбросил окурок — Что мы из тебя все клещами тянем?

— И все — Ржавый опустил голову.

— Врёшь — Герман взял мальчишку за плечо — Ты же пошел за ними?

— Пошел — под нос буркнул мальчишка — Подумал, что эту дуру выручать надо. Только вот не вышло. Там потом такое было…

— Я сейчас его удавлю! — взорвался Карась.

— Да не ори ты — Герман присел на корточки и указательным пальцем вздернул подбородок Ржавого вверх — Что там было?

— Домина там была огромная — наконец прорвало парня — Деревянная! Разноцветная! С факелами! Прямо на старых путях из ниоткуда взялась. Они на крыльцо поднялись, так дверь открылась сама, сама! Не было за ей никого, я же видел, шагах в десяти был. Этот‑то Марюту в дом запихал, повернулся и на меня уставился. И как только заметил, я за старой цистерной спрятался? А он стоит, лыбится и кричит 'Эй, бамбино, иди сюда. Я знаю, что ты здесь. Не надо бояться маэстро Джованни, он любит детей, он играет с ними в театр'

Ржавый снова замолчал.

— И чего? — Карась достал новою сигарету.

— Все — мальчика шмыгнул носом — Припустил я оттуда, как подорванный. А он мне вслед 'Если надумаешь — театр Джованни Малетто ждет тебя'.

— А ты говоришь — педофил — хмыкнул Герман — Нет, Николетто, это наш клиент.

— Хрень какая‑то — Карась был настроен скептично — Я шестую развилку знаю — какой там дом деревянный может быть, да еще и на путях?

— Есть многое на свете, друг Карась, о чем и Шекспир не ведал — Герман достал телефон — Стало быть, Ржавый, он тебя в гости звал?

— Звал — мальчишка обвел глазами трех мужчин и завизжал — Я туда больше не пойду! Не пойду!

— А ну цыть, мелкий — процедил Карась — Куда скажут — туда и пойдешь.

Телефон Германа издал трель, оперативник глянул на экран и усмехнулся -

— На ловца, как говорится — он нажал клавишу — Да, Вика.

Герман прильнул ухом к трубке телефона, время от времени качая головой, Карась же подошел к насупившемуся мальчишке.

— Не трухай, Ржавый, ничего с тобой там плохого не случится, я, Карась, тебе слово даю. Нас трое, у начальников пушки с собой наверняка, да и я… Кхм… Даже без ствола кое — чего стою. Ну, не быкуй, ты ж пацан, а не фуфло.

— Просто дядька этот — Ржавый обреченно вздохнул — Он неправильный. Ненастоящий он, но очень страшный. Голос ласковый вроде, но меня страх до костей пробрал.

— Если говорит — значит дышит. А если дышит — значит его можно заставить прекратить это делать — усмехнулся Карась, достал из кармана горсть карамелек и протянул их Ржавому — На вот грохотулек тебе, на родимый зубок. С ними жизнь повеселее будет.

— Прав малой — Герман закончил разговор и убрал телефон в карман — Радуйся Ржавый, с рефлексами у тебя все в порядке. Смылся ты вовремя и по уму.

— Что Вика сказала? — Колька облизал губы — Узнала она чего?

— Узнала — безмятежно ответил ему Герман — В восемнадцатом веке, когда еще никакого вокзала в помине не было, здесь много чего происходило. В том числе произошло три пожара, при этом погорельцем был один и тот же человек. Это был владелец театра, некий итальянец, имени которого история не сохранила. Но сдается мне, что звали его…

— Джованни Малетто — закончил за Германа Колька — А чего ж он три раза‑то горел?

— Не знаю — развел руками Герман — Но вряд ли случайно. Народ в те времена на Москве был тогда миролюбивый и богобоязненный, просто так 'красного петуха' никому не подпускал, стало быть были очень веские на то причины. Например — колдовство.

— Хрень какая‑то — Карась сплюнул — Колдовство, восемнадцатый век.

— Пошли к шестой развилке — скомандовал Герман — Там и посмотрим, что да как. Ржавый, ты оденься что‑ли?

— Так уже — вздохнул Ржавый — Дядьки, может все‑таки без меня?

Метель усиливалась, снег слепил Кольку, он время от времени мокрой перчаткой стирал с лица тающие снежинки, и именно поэтому прозевал тот момент, когда из пелены появился старик с узловатой палкой, спросивший у идущего впереди Карася -